Куликов Олег, поэт

Живу в степи.
Давно покинул море.
Фланелью флотской вытираю пыль.
А за окном,
совсем в другом просторе, Куда ни глянь - лишь небо да ковыль.
Но сумрачными
ветреными днями
Придёт оно,
обличье туч приняв,
Тех, что впитали воду над морями
И принесли сюда, едва подняв, -


      каждая поэтическая строка Олега Куликова наполнена дыханием род­ного Понизовья, всё в его стихах ярко, одухотворённо и зримо. С ис­кренней образностью с самого начала творческого пути поэт воспевает природу родного края, труд рыбаков Волги и Каспия, который известен ему не понаслышке - поэт родился 20 июня 1947 годи в рыбацком: селе Зеленга Астраханской области. Учился в Астраханском морском рыбопромышленном техникуме, затем работал на судах рыбопромыс­лового и торгового флотов матросом, мотористом, радистом, был бу­рильщиком в геологоразведочных партиях, слесарем на заводе. После окончания в 1976 году историко-филологического факультета Астра­ханского педагогического института преподавал историю и общество­ведение в профессионально-техническом училище посёлка Лиман.
      Писать Олег начал по его мнению поздно - лет в двадцать шесть-двадцать семь, поспорив с друзьями, что по-настоящему грамотный человек в состоянии написать два-три стихотворения. К счастью для читателей это был один из редких споров, в котором годилась истина, и Астрахань обрела талантливого поэта. Куликов предложил первые стихи Клавдии Фёдоровне Холодовой, возглавлявшей в то время в молодёжной газете «Комсомолец Каспия» работу с молодыми поэта­ми. Чуткая ко всякому новому слову, образу, интонации, Холодова не оставила стихи Олега без внимания, и вскоре они появились в газете. Затем подборка стихов Куликова появилась на страницах журнала «Литературная учёба». В1976 году поэт принял участие в работе Пен­зенского семинара молодых писателей Центра и Юга России, после чего опубликовал стихи в журнале «Волга», где потом периодически печатался вплоть до 1991 года. Однако к первой самостоятельной книге «Половодье», выпущенной в 1982 году Нижне-Волжским книж­ным издательством, путь был длительным, почти десятилетним. Зато вторая книга Олега «Огни на реке» вышла в столичном «Современ­нике» почти сразу вслед за первой. В предисловии к ней убедитель­ность жизненной позиции автора подтверждается его же словами: «кто в этом море устоит, тот устоит в житейском». В этом же издательстве подборка стихов Куликова вышла в коллективном сборнике «Багуль­ник», но по горькой иронии судьбы, как это довольно часто случается с поэтами сельской глубинки, сам автор этого сборника даже не видел - не привычен он ездить по издательствам и обивать пороги московс­ких редакций. Количество же опубликованного, если судить по гонора­ру, суммы которых для молодых провинциалов всегда были более, чем скромными, представляло весьма солидную подборку. Третья книга Олега Куликова «Путина» вышла в свет в коллективном сбор­нике «От любви и добра» (1987)и объединила, как сказано в предисло­вии, «пять книг молодых поэтов Волгограда и Астрахани». Олег, тем не менее, представил в ней наш город в единственном числе. Стихи Куликова периодически появлялись на страницах альманаха «Поэзия» (М., издательство «Молодая гвардия»), переводились на чешский язык и были в 1985 году опубликованы в ЧССР в коллективном сборнике «Отворить окно свету» (Острава, издательство «Профиль»). В 1993 году Куликов стал лауреатом и дипломантом первого Международно­го конкурса поэзии «Глагол», объявленного Министерством культуры Российской Федерации и Государственным Российским Домом народ­ного творчества. Стихи Олега вошли в первый выпуск сборника «Гла­гол» (М., 1993). Подборка открывается строками цикла «Плач по Рос­сии», в которых помимо боли за то, что в родимом Отечестве происхо­дит попрание извечных отцовых и дедовых идеалов духа, поэт выра­жает надежду, что его душа и после земной смерти продолжит дело, начатое им:


И побредёт по вечной тишине
Над суетой
В своём обличье новом.
В каком - не знаю,
Но хотелось мне -
Не птицей, не травой,
А только словом.
Тем самым, что будило по ночам,
И рассыпалось - стоило проснуться.
Которое началом всех начал,
Венцом венцов могло бы обернуться, -


      только так, словом, «началом всех начал», «венцом венцов» представ­ляет себе поэт раз и навсегда избранное любимое дело - творчество.
      В Международном конкурсе «Глагол» приняло участие более пяти­сот авторов, проживающих во многих областях, краях и автономиях России, в странах СНГ, и в том, что победителем его стал житель астраханского села Олег Куликов, просто приславший свои стихи по по­чте, проявился как его личный самобытный талант, так и бережное отношение к состоянию современной русской поэзии профессиональ­ной отборочной комиссии в составе Кирилла Ковальджи, Николая Старшинова, Владимира Леоновича, Ольги Постниковой, Дмитрия Суха­рева. Говоря об участниках конкурса, В. Леонович писал: «Отозвалась молодая, думающая, наиболее сильно и остро чувствующая часть пё­строго населения огромной распадающейся страны (конкурс был зате­ян в 1991 году) - люди талантливые, представляющие народ, который строил, обрабатывает землю, кормит своих говорунов...» Поэтому стро­ки Куликова на страницах «Глагола» так смелы и даже отчасти жесто­ки: он исследует жизнь страны в тот момент, когда произошла колос­сальная ломка в ее привычном и обыденном механизме:


Опять из Леты лезут упыри.
Вновь времена смутны и беспросветны.
Захлебываясь, врут поводыри,
А шарлатаны раздают рецепты.
И валится аки сарай гнилой
Держава в гордом звании Союза...
Как птицы пред грозой,
Перед войной.
Теряя краски, умолкают музы, -


       сам поэт в эпоху нравственного раздрая и духовных катаклизмов мол­чать не имеет права, и оружие его - не только слово, но прежде всего -дело, что наиболее зримо явствует из стихотворения «Прерванный кру­из». Куликову невмоготу плыть по Волге праздным туристом - в юно­сти он в этих местах служил на «злом буксире «Гермесе»


.. . маслёнщиком-матросом.
Тянули снизу нефть, а сверху лес.
По мелководьям, узкостям
и плёсам...


       Стыдливо пряча модный «дипломат», он сходит в Саратове и нани­мается матросом «на самую нелепую, большую, всю рыжую от ржавчи­ны баржу». Творчество Куликова вполне уместно трактовать, как по­эзию поступка, - в ней много действенности в противовес сторонней наблюдательности и умозрительности. В приведённых строках всё очень точно, безошибочно - каждая деталь. Это надо было пережить, прочув­ствовать, а потом передать бумаге, не нарушая жизненной правды.
        А есть у Олега Куликова и просто отличные стихи, хотя их трудно объяснить, как невозможно бывает объяснить и саму настоящую по­эзию:



Едва очнусь от города,
Отделаюсь едва -
Плеснёт в глаза, как молодость,
Кудрявая трава.
Как самая высокая
Зелёная печаль -
Полынь-трава, осока ли,
Степной ли молочай.
Где под ногами босыми
Дорога горяча.
Ветла ветвями росными
Погладит по плечам.
И травяными соками
Забродит голова.
И самые высокие
Ко мне придут слова.

       Это стихи о самой жизни, о её многообразии, хрупкости, и ещё- о характере человеческом. Строки Куликова таковы, что им «без вол­ненья внимать невозможно». Они остаются в памяти, заставляют задуматься о многом, посмотреть на нашу землю и на себя издалека,  стороны и с большой высоты. Когда читаешь стихи Олега, сразу бросаются в глаза достоинство, несуетность, повествовательность. И ещё-постоянный рост души и стиха, путь к ощущению современ ности, как истории, и истории, как живой жизни, посылающей свои тёплые сигналы и нам, и будущему. Куликов с ранних лет научился понимать сердцем



       О чём бормочут в тишине
       На языке родном осины,
       О чём задумался навек
       Под камышовый шёпот берег,
       И от чего замедлил бег
       Отринутый рекою ерик.
      
       С родным рыбацким краем поэт связан с самого момента рожде­ния, ему ведом и понятен тяжёлый труд, солёный от рыбацкого пота, где медалями на побелевших робах рыбаков становится сухая чешуя. Читатель воспринимает как доброго знакомого старого бакенщика Костю Лапыша, ясно видит зажжённые им огни на реке, грустит о его смерти. В представлении поэта буксир, огласивший с рекой «свою се­ребряную свадьбу» - вполне живое существо. Автор заставляет сочув­ствовать ему, бывшему «любимцу и любимому», которому не однаж­ды доводилось снимать с мелей красавцев-лайнеров, сожалеть о том, что теперь он одиноко просит о помощи у реки, оставившей причал. Вместе с автором читатель сострадает и кораблю-ветерану, старею­щему который год грудой лома на приколе. Для героев стихов Кулико­ва «море - лучшее лекарство от тоски». Однако и море у поэта не только доброе:
  

        В море бед и
        горе мук сердечных,
        Зло обид и сто других причин
        Отразятся в виде бесконечно
         Малых и ненужных величин.
         ... Вот она, расплавленная вечность,
         Лижет отшлифованный гранит.
         Море... Ничего оно не лечит,
         Лишь сильнее душу бередит.


        Поэт черпает силу слова, прикасаясь к «шершавым стволам переч­ных деревьев России», в русских песнях о бродягах и ямщиках: «В тридцать лет я многого достиг - я от песен научился плакать», - призна­ется он, и в этом признании - истоки народности, присущей всему творчеству Куликова. Не в одном и не в двух стихотворениях исследует он различными поэтическими средствами сложную проблему современности - отрыв человека от своих корней, от «малой родины». Для поэта связь с землёй предков нерасторжима. И хотя биографически он остался сельчанином, его тянет к забытому дому в родной Зеленге, «в дерев­не обветшалой». Сердце поэта ранимо памятью детства:



         Мы оттуда, где моряна ропщет,
         В чакане увязнув впопыхах,
         И где в проруби бельё полощут
         Женщины в рыбацких сапогах.
         Где у берегов обрывки пакли
         Крутит водяная круговерть,
         Где смолою рыбаки пропахли
         На всю жизнь,
         а, может, на всю смерть.
         Накрест заколоченные двери,
         Ставни, как оскоминой, свело...
         Нам деревней нашей правду мерить,
         Сколько б зим и вёсен ни прошло.



        Потому-то поэту тяжело продавать дом, в котором «с петель все двери сорваны», который «по колено в землю врос», зато он - окнами на Волгу и в нём вьют гнезда ласточки. В этом доме - прообраз самой России, которую, как бы плохо и неуютно в ней ни было, нельзя прода­вать ни за какие деньги. Это равносильно продаже самих себя.
        Стихи Олега Куликова пластичны и осязаемо-зримы. Разнообразие поисков поэтического стиля проявляется им в различных интонациях наиболее зрело в сборнике «Дорога домой» (1998). Это название для поэта показательно - непростой путь познавшего жизнь человека к сво­им изначальным истокам. Зрелая лирика Куликова приобрела привкус горечи, отпечаток тяжести земного опыта. Она всё чаще стремится к сокровенному в человеке, стремится не столько изобразить, описать, сколько выразить. Сюжеты и темы - почти что те же. Но вопросов теперь больше, чем ответов. Драматизм жизни ощущается поэтом на всех уровнях, от бытового до философского. Он размышляет на глазах у читателя и вместе с читателем о том главном, о чём всегда размышляла и будет размышлять поэзия: о добре и зле, о смерти, о человеческом одиночестве и тяге к общению, к союзу с себе подобными, о нашем скромном месте в природе и истории. В его поэзии нет ни самодоволь­ства, ни довольства своим временем. Он знает, как трудно изменить мир и человека к лучшему. Стихи Олега привлекают сердечной искрен­ностью, ясностью стихотворной речи. Поэт будто бы садится рядом с нами и вполголоса беседует о том, чем полнится его душа. Раздумья о прошлом, тревога о будущем - вот основные мотивы таких стихов, как «Вновь гощу в деревне у родни...», «А у брата в избе...», «Уходя – уходи...» Поэту больно уходить от родных деревенских истоков, он возвращается к ним снова и снопа, ему куда роднее русская трёхрядка, чем «символ духовных побед и достатка» - рояль, сверкающий «чёрной льди­ной» (в этой метафоре-резкая отчуждённость восприятия происходя­щего сердцем - умом-то иол осознаёт величие Бетховена в рокоте бес­смертной сонаты под руками племянника). Однако сам поэт, чьё раннее детство совпало с трудными послевоенными годами, не успел вовремя приобщиться «к высокой культуре»:

      Голодала страна.
      Грохотала война...
      Хорошо мы теперь
      Это время ценить научились.

       Лирические признания поэта одновременно и сдержанные, и горь­кие. Для него «в чём-то схожи повадки дерев и людские поступки и страсти», когда и те, и другие живут «не помня, не зная родства». А сам поэт Куликов роднится не только с сельской глубинкой. Он обра­щается к образам своих великих земляков Василия Тредиаковского, который одним из первых напитал мир «любовью к российскому сло­ву и верой в могущество слов» и Велимира Хлебникова, бросающего на полустанке в костёр свои бессмертные стихи, чтоб отогреть мла­денцев и старух. И хотя Куликов признаётся, что этот эпизод «недосто­верен, известен более по слухам», он выписан убедительно, да и впол­не соответствует жертвенной личности Председателя Земного Шара. 11ейзажи, виды природы, её реалии возникают в поэзии Куликова постоянно и неизменно создаю! ту или иную обобщённую характерис­тику душевного состояния человека, его внутреннего мира, его пере­живаний. Вот привычная рыбацкому краю картина из стихотворения«Дома»:

      Опять весна.
      Капель.
      Путина.
      Холодный ветреный апрель.
      Да сердцу милая картина:
      Отец игличкой чинит дель.
      Не торопясь, готовим снасти:
      Канаты, вёсла, якоря,
      Чтобы уйти на лов в куласе,
      Чуть брызнет зябкая заря.

        Как разнообразны у Куликова стихотворные пейзажи, так разнооб­разны и душевные состояния лирического героя. Река у него - живая, у неё есть своя, речная душа. В ритме зелёных волн есть «что-то от сердца и пульса» и ничего нет общего с метрономом. Поэт любит и ценит рыбацкий труд, хорошо понимает тех, кто уже не может без него обойтись. Это с наибольшей наглядностью проявляется в сти­хотворении «Рыбаки»: уставшая после трудного рейса команда воз­вращается домой с богатым уловом, в предвкушении встречи с зем­лёй и родными на мужских плечах робы сидят, «как ловко сшитые костюмы». Рыбаки клянутся - больше себе, чем друг другу, что не пойдут ремонтировать свой «ржавый жбан», если даже сам капитан придёт их просить об этом. Но с утра все как один, принаряженные, при галстуках и лакированных туфлях, приходят латать родное судно, чтобы скорее снова выйти в море. На усталых спинах вечером, «как робы, коробом сидели последней моды пиджаки». Этот приём поэти­ческой антитезы, как и свежая метафоричность, пристальный, про­никающий в глубину житейских деталей поэтический взгляд, не толь­ко заставляют трудиться душу читателя, но несут ему новые, взлета­ющие над бытом открытия. Лирический юмор поэта несёт в себе наивные откровения, остроумные житейские наблюдения и философ-ско-обобщающие раздумья без малейшего занудства. Куликов иссле­дует мир своих героев-современников с глубочайшей и тончайшей иронией, ставя их в необычные ситуации, что позволяет читателю увидеть отражение жизни через призму парадоксов. Все эти средства нужны, чтобы показать, как пробуждается, становится вольной душа, как в человеке рождается уверенность в целостности мира, возника­ет ощущение связи со всем живым на земле. А всё это вместе и есть подлинная поэзия. Высокая и гордая поэзия Олега Куликова, за всею лирикой которого - гражданской и философской, любовной и пейзаж­ной, виден человек доброго и внимательного сердца, совестливой и отзывчивой души, которая знает лишь одну дорогу к читателю: от сердца к сердцу.
        В начале 2000 года один из самых талантливых поэтов астраханского края преждевременно ушел из жизни.


        
       Строки высокой поэзии//Немировская Д. на грани веков – Астрахань, 2001 – с. 120